Неточные совпадения
Он был чрезвычайно взволнован и смотрел на Версилова, как бы ожидая от него подтвердительного слова. Повторяю, все это было так неожиданно, что я сидел без движения. Версилов был взволнован даже не
меньше его: он молча подошел к
маме и крепко обнял ее; затем
мама подошла, и тоже молча, к Макару Ивановичу и поклонилась ему в ноги.
Мама, вообразите себе, он с мальчишками дорогой подрался на улице, и это мальчишка ему укусил, ну не
маленький ли, не
маленький ли он сам человек, и можно ли ему,
мама, после этого жениться, потому что он, вообразите себе, он хочет жениться,
мама.
— Хорошо, пусть скажет. Вот послушай,
малый: вот ты, положим, обещал
маме всегда ее слушаться… Должен исполнить обещание?..
Мама — за что?» Он меня не мамашей, а
мамой звал, как
маленький, да он и был, по характеру-то, вроде ребенка.
— Уходи, сделай милость! У меня там, у зеркала, в коробочке от шоколада, лежат десять рублей, — возьми их себе. Мне все равно не нужно. Купи на них
маме пудреницу черепаховую в золотой оправе, а если у тебя есть
маленькая сестра, купи ей хорошую куклу. Скажи: на память от одной умершей девки. Ступай, мальчишка!
— Родителей лишилась? — повторила она. — Это — ничего! Отец у меня такой грубый, брат тоже. И — пьяница. Старшая сестра — несчастная… Вышла замуж за человека много старше ее. Очень богатый, скучный, жадный.
Маму — жалко! Она у меня простая, как вы.
Маленькая такая, точно мышка, так же быстро бегает и всех боится. Иногда — так хочется видеть ее…
А внизу, наутро, дворники нашли
маленький трупик забежавшего и замерзшего за дровами мальчика; разыскали и его
маму… Та умерла еще прежде его; оба свиделись у господа бога в небе.
И надобно видеть, как он принимается иногда поучать меня — ну, точь-в-точь он патриарх, а я
малый ребенок, который, кроме «папы» да «
мамы», говорить ничего не умеет… так, знаешь, благосклонно, не сердясь.
Десять рублей — это была огромная, сказочная сумма. Таких больших денег Александров никогда еще не держал в своих руках, и он с ними распорядился чрезвычайно быстро: за шесть рублей он купил
маме шевровые ботинки, о которых она, отказывавшая себе во всем, частенько мечтала как о невозможном чуде. Он взял для нее самый
маленький дамский размер, и то потом старушке пришлось самой сходить в магазин переменить купленные ботинки на недомерок. Ноги ее были чрезвычайно малы.
— Как почему? Потому что, — отвечал Максинька, — поутру, когда корова еще не доена, вымя у нее огромное, а как подоят в полдень, так
маленькое, а к вечеру она нажрется, и у нее опять эти мамы-то сделаются большие.
— Это вы всё смеётесь надо мной, потому что я — ещё
маленький! А дьяволов — никто не видел, и вовсе их нет,
мама говорит — это просто глупости — дьяволы…
— Если ты урод — ты должен быть умным, иначе всем будет стыдно за тебя, папе,
маме и всем! Даже люди станут стыдиться, что в таком богатом доме есть
маленький уродец. В богатом доме всё должно быть красиво или умно — понимаешь?
—
Мама, ты слишком заслоняешь меня от людей, а ведь я уже не
маленькая и хочу взять от жизни свое! Ты жила много и весело, — не пришло ли и для меня время жить?
— Орсуна, радость моя, капитан капитанов! — сказал он. — На мысе Гардена с тех пор, как я купил у Траулера этот дом, поселилось столько народа, что женское население стало очень разнообразно. Ваша фея
Маленькой Ноги должна иметь папу и
маму; что касается меня, то я не вижу здесь пока другой феи, кроме Дигэ Альвавиз, но и та не может исчезнуть, я думаю.
Треплев. Нет,
мама. То была минута безумного отчаяния, когда я не мог владеть собою. Больше это не повторится. (Целует ей руку.) У тебя золотые руки. Помню, очень давно, когда ты еще служила на казенной сцене — я тогда был
маленьким, — у нас во дворе была драка, сильно побили жилицу-прачку. Помнишь? Ее подняли без чувств… ты все ходила к ней, носила лекарства, мыла в корыте ее детей. Неужели не помнишь?
Он, конечно, не знал подробностей домашней обстановки. Не знал он, что
мама его была ни больше ни
меньше, как крайне взбалмошная, хотя и добрая чухонка, переходившая из дома в дом в качестве кухарки и отовсюду гонимая, отчасти за излишнюю слабость сердца и постоянные романтические приключения, отчасти за неряшливое обращение с посудой, бившейся у нее в руках как бы по собственному капризу.
Петр. А рада — так больше делай да
меньше разговаривай… (Степанида фыркает и уходит.)
Мама! Я вас не однажды просил поменьше разговаривать с ней… Ведь это же нехорошо, — поймите вы, наконец! — вступать в интимные беседы с кухаркой… и выспрашивать у нее… разные разности! Нехорошо!
Потому что ты ведь тоже виновата не
меньше меня в этой истории, да,
мама…
и обманули одну
маленькую девочку… Но, говоря о любви,
мама, он употребляет слишком много вводных предложений… это всегда противно, и я сказала ему уйди прочь!
Елена. У меня семьдесят пять тысяч… то есть, нет,
меньше:
мама, по своей доброте, раздала взаймы больше половины своим знакомым, с которых никогда не получишь.
У хорошего мальчика Пети была очень хорошая
мама, которая постоянно его учила и образовывала. И жили они в большом доме, а во дворе гуляли гуси и куры: куры несли им яички, а гусей они кушали. И, кроме того, жил еще во дворе
маленький теленочек, которого все любили и в шутку звали Васенькой, и этот теленочек рос для того, чтобы сделать из него для хорошего мальчика Пети котлетки.
Тронутый, взволнованный и благодарный Володя часто входил в уютную
маленькую спальную, где заливалась канарейка, и целовал то руку матери, то ее щеку, то плечо, улыбался и благодарил, обещал часто писать и уходил поговорить с сестрой и с братом, чтобы они берегли
маму.
Когда я была
маленькой, моя
мама, добрая и кроткая, как ангел, научила меня переносить мое несчастье твердо и стойко…
— Хочешь играть со мной? Я буду куклина
мама, ты няня, а это (тут она любовно прижала к себе куклу) —
маленькая Дорушка, моя дочка?
Мне пришло в голову невольное сравнение этой нарядной красавицы елки с тем
маленьким деревцом, едва прикрытым дешевыми лакомствами, с той деревенскою рождественскою елочкою, которою
мама баловала нас с братом.
— А то
мама увидит, что не все выпили, и вперед будет
меньше оставлять.
— Ты еще не видел этого Дениса, он всего два года здесь лесником. Такой потешный старичок, —
маленький, худенький… Как-то, когда он только что поступил,
мама случайно заехала сюда; увидала его: «Голубчик мой, да что же ты за сторож? Ведь тебя всякий обидит!» А он отвечает: «Ничего, барыня, меня не найдут…»
Эта неожиданная ласка и этот добрый голосок странно напомнили
маленькой Тасе что-то милое, родное — напомнили ей её
маму, прежнюю, добрую, ласковую
маму, a не строгую и взыскательную, какой она казалась Тасе со дня падения Леночки в пруд. Что-то екнуло в сердечке Таси. Какая-то теплая волна прихлынула к горлу девочки и сдавила его. Ей захотелось плакать. Дуся сумела пробудить в ней и затронуть лучшие струны её далеко не испорченного, но взбалмошного сердечка.
Дрожь пробежала по телу девочки. О! Она не вынесет побоев; y неё от них и то все тело ноет и болит, как разбитое. Она вся в синяках и рубцах от следов плетки, и новые колотушки и удары доконают ее. А ей, Тасе, так хочется жить, она еще такая
маленькая, так мало видела жизни, ей так хочется повидать дорогую
маму, сестру, брата, милую няню, всех, всех, всех. Она не вынесет нового наказания! Нет, нет, она не вынесет его и умрет, как умер Коко от удара Розы.
Голос
мамы дрогнул. Она сняла с груди
маленький эмалевый крестик и, перекрестив им Тасю, надела его на шею девочки. Потом крепко обняла ее и несколько раз поцеловала надутое, сердитое личико.
И вмиг девочку неудержимо потянуло увидеть свою
маму, услышать её милый голос, почувствовать на своем лице её нежный поцелуй. Впервые тяжелое раскаяние сильно и остро захватило
маленькую душу Таси, заполнив собой все её уголки. И тот мальчик, поминутно глухо кашлявший и хватавшийся за грудь, вдруг стал ей дорогим и близким. Их общее горе приблизило его к ней.
И, не дав мне опомниться, он надел мне его на шейную цепочку, на которой уже висел образок святой Нины, этот медальон с портретами покойной
мамы и моим собственным, на котором я была изображена в костюме
маленького джигита.
— А то, что это большое счастье иметь такую
маму, которая меня могла выучить хорошим манерам, — продолжал Юлико, — а то я бы бегал по горам таким же грязным
маленьким чеченцем и имел бы такие же черные, осетинские руки, как и у моей кузины.
На завтра был решен мой побег. Ни одна душа не догадывалась о нем. Целые три недели готовилась я к нему. В
маленьком узелочке были сложены лаваши и лобии, которые я ежедневно откладывала от обеда и незаметно уносила к себе. Мой
маленький кинжал, остро отточенный мною на кухонной точилке, во время отлучки Барбале, тоже лежал под подушкой… Я уже сходила на кладбище проститься с могилками
мамы и Юлико и поклясться еще раз моей неразрывной клятвой у праха деды.
Под легкое поскрипывание возка мечты мои разлетаются, как большие радужные птицы… Будущее сияет.
Маленький принц, твоя
мама сумеет стать актрисой!
Ведь когда ты
маленьким крошкой остался после
мамы, я решила взять тебя на свое попечение и заботиться о тебе.
Это явилось неожиданным открытием, но Валя отнесся к нему с непоколебимым равнодушием: тетя так тетя — не все ли равно? Для него слово не имело такого значения, как для взрослых. Но бывшая
мама не понимала этого и начала объяснять, почему так вышло, что она была
мамой, а стала тетей. Давно, давно, когда Валя был совсем
маленький…
— Нет,
мама, он не хочет спать, — с убедительностью отвечала
маленькая Наташа, — он смеется. — Николай спустил ноги, поднялся и взял на руки дочь.
Но были над ним, и вокруг него, и в нем самом два совершенно особенных человека, одновременно больших и
маленьких, умных и глупых, своих и чужих; это были отец и
мама.
Мама же не так велика, а иногда бывает совсем
маленькою; очень добра она, целует нежно, прекрасно понимает, что это значит, когда болит животик, и только с нею можно отвести душу, когда устанешь от жизни, от игры или сделаешься жертвою какой-нибудь жестокой несправедливости.
Это моя радость поет о том, что я был
маленький мальчик и
мама звала меня Юрой, Юрочкой.